Ученые института экономических исследований ДВО РАН проанализировали данные общественных организаций в части закрепления населения на территории Дальнего Востока. Около 40 процентов жителей хоть завтра готовы выехать в другие регионы, а часть их и за пределы страны. Что вынуждает граждан встать на позицию вынужденных переселенцев в условиях реализации федеральных и региональных программ экономического развития? На вопрос ответил директор института академик Павел Минакир.
Павел Александрович, программ и проектов масса, но почему они не приводят к существенному повышению качества жизни населения?
Мир меняется, а понятие экономика для тех, кто осуществляет управление страной, остается на уровне директоров завода с плановым производством. Правительство развитых стран осуществляет модернизацию макроэкономики. Нашей страны – борется с болезнью интеллектуального раздвоения. С одной стороны руководители позиционируют себя как государственники, радеющие за процветание общества. С другой - владеют знаниями вчерашнего дня и не в состоянии заявить о своей позиции с точки зрения современной экономики. Населению предлагаются идеи, которые прописаны еще в середине 90-х годов. Мозг таких руководителей оснащен фильтром, в котором заложены знания и опыт прошлых лет. Вы посылаете туда сигналы о модернизации, да осмыслить и пропустить их через себя они не могут. Многие отождествляют с благом для государства только свое личное представление о будущем. Например, по их мнению, Китай – это плохо, а от плохих идей надо избавляться. Чем быстрее в мозгах управленцев перестроится фильтр, тем раньше население ощутит на себе результаты реализации программ и повышение качества жизни.
Но на кону миллиарды рублей федерального бюджета, которые нужно эффективно использовать. Как это сделать при наличии таких фильтров?
Сложная задача. Подтверждение тому информация о конкурсе на разработку стратегии социально-экономического развития Приморского края. Не реализовав предыдущий план, администрация региона ставит новые цели. На кону снова миллионы долларов, которые предлагается освоить в целях исполнения чьих-то амбиций. В стратегии появятся новые программы и проекты. Но как они повлияют на качество жизни? Говорят, вложения в инфраструктуру окупаются, но накопленный опыт не всегда свидетельствует о верном выборе. Бизнес проекты типа освоения Эльгинского месторождения угля в Саха (Якутия) не отделяются от проектов социальных, которые влияют на жизнь граждан. Чтобы вывозить уголь с карьеров, строится 320 километров железной дороги. Чтобы экспортировать - угольный терминал в морском порту. Когда сырье закончится, встанет вопрос - что делать с возведенной за сотни миллиардов рублей инфраструктурой? Другое дело с социальным проектом строительства дороги, соединяющей поселения. Она позволяет всегда создавать бизнесы, а граждан чувствовать себя комфортно в пространстве. Но много ли таких проектов, например в Хабаровском крае?
Можно назвать строительство дороги Лидога - Ванино. Она работает на закрепление населения?
Строительство планировалось для освоения ресурсов или для соединения между собой поселений? Мы искали, но так и не нашли экономическое обоснование возведению этой дороги. Говорили, что она для вывоза древесины, но как лесовозная уже не нужна. Не знаю, какие села должна объединить в транспортный коридор? Известно, что в объект вложены миллиарды рублей, а строится дорога уже 15 лет. Такая инфраструктура может оказаться мусорной, хотя по замыслу могла бы сыграть важную экономическую роль. Например, как конкурентная альтернатива железнодорожной магистрали с целью снижения тарифов. Но возить по трассе Лидога - Ванино собираются не уголь и не контейнеры, а расфасовку промышленных предприятий. Так дорога - социальный или бизнес проект?
Какую модель развития можно предложить, чтобы воплотить в жизнь ваши рецепты дальневосточного счастья?
В первой фазе строительства новой России до конца 90-х годов условный "пирог" федерального бюджета на 30 процентов состоял из отчислений субъектов РФ. Около 70 процентов средств оставались в регионах на реализацию программ и проектов. При этом стоимость нефти для наполнения доходной части бюджета федерации складывалась из расчета в 10 долларов за баррель. Во второй фазе в начале 2000-х годов правительство решило вернуться к строительству старой России. Из регионов стали изымать до 70 процентов заработанных денег при условной стоимости барреля в 100 долларов. Возникла модель распределения одной части денег в целях выравнивания бюджетной обеспеченности территорий, а другой - из фонда развития на программы и проекты, которые создаются на принципах плановой экономики. Губернаторов заставили ездить в Москву за деньгами под творчески надуманные проекты. В оценку эффективности деятельности глав регионов включили объем идей для привлечения инвестиций, в том числе иностранных. С этого времени регионы России стали работать на проекты, а не проекты на регионы России. Но как только появлялась отдача от этих проектов, механизм распределения включается в прежнем режиме - 70 процентов доходов в Москву, а 30 - в регионы. В результате такой политики заинтересованность субъектов РФ в наращивании собственных доходов упала. Проекты регионов стали проектами Минфина, Росимущества, Минприроды РФ. Поправить ситуацию можно изменив механизм распределения бюджетного пирога.
Послужит ли этот механизм закреплению населения на Дальнем Востоке?
Пример коренных изменений можно наблюдать в штате Аляска США. Там не стоит задача закрепления населения, хотя тоже холодно и нужно осваивать природные ресурсы отдаленных территорий. Но люди на Аляске живут богаче, чем в других штатах, потому что законодательно включен механизм распределения средств федерального бюджета, в том числе в интересах коренного населения. Львиная доля доходов от проектов остается в распоряжении штата. Там не требуются программы поддержки населения, и тем более дотации гражданам за полеты в столицу США. Даже для алеутов это выглядело бы странно. Чем больше проектов на Аляске, тем счастливее жизнь граждан штата. Особая роль принадлежит муниципальным органам власти, цель которых - создавать условия для бизнеса.
Таким образом, нужно не только менять механизм распределения бюджетных средств, но и ставить местным органам власти другие задачи?
Существующий механизм распределения денег заставляет местные органы власти заниматься несвойственными функциями. Мэрии городов превращаются в корпорации, хотя должны лишь контролировать сбор налогов и собирать плату за действия, которые исполняют сверх своих полномочий. Но не конкурировать с бизнесом, используя земельные участки для извлечения прибыли. Чиновникам предписано делать окружающую среду комфортной для проживания, а не строить торговые центры и кирпичные заводы. Что делают чиновники мэрии за рубежом? Вкладывают ресурсы в формирование земельных участков под строительство жилья, в дорожные и коммунальные объекты. В России их коллеги заявляют, что земли почти не осталось, а денег на инфраструктуру недостаточно. Кто-то в Москве решил строить инфраструктуру на принципах софинансирования. И пока существуют такие руководители, так и будем обсуждать – почему страна богатая, а люди в ней живут бедно. Будем вынуждены строить рыночную экономику, но уже не по приказам "как сказала партия", а по предписаниям "как сказал чиновник". В экономическом смысле в стране включен режим на самоуничтожение, что и чувствуют на себе граждане, принимающие решение покинуть Дальний Восток.
